ОТ ИЗДАТЕЛЯ

 

   Приступая к посмертному изданию последнего сочинения известного нашего ориенталиста; труды которого вполне оценены ученым миром за границей, мы считаем долгом ознакомить поближе русскую публику, как с личностью, так и с научной деятельностью барона Николая Егоровича Торнау.

   Происходя от древнего славянского (в последствии германизированного) дворянского рода, утвердившегося одной отраслью в Курляндии во время завоевания этого края орденом меченосцев, — барон Торнау получил воспитание в Царско-сельском Лицее и по окончании в оном курса наук, в 1829 году, поступил на службу по ведомству коллегии иностранных дел и вскоре был назначен секретарем при нашей миссии в Персии.

   Пребывание в Персии повлияло на всю будущую судьбу его.

   Пользуясь досугом во время томительной жизни в Тегеране он принялся изучать языки арабский, персидский, турецкий и татарский и лингвистическая его занятия в той мере, увенчались успехом, что в очень непродолжительном времени, он свободно мог говорить, читать и писать на этих языках. Во главе нашей миссии в Персии состоял, в то время, граф Симонич. Обратив внимание на молодого, даровитого секретаря, граф Симонич сблизился с ним и с тех пор истинно дружеские отношения сохранились между обоими. Экспедиция в Герат была причиною размолвки между графом Симонич и Министерством Иностранных Дел, и повлекла за собою удаление графа Симонича, а вместе с ним и барон Торнау оставил миссию.

   Приехав в Петербург, Торнау был причислен к Азиатскому департаменту, но не предвидя существенной пользы ни для себя лично, ни для службы, от дальнейшего пребывания в означенном департаменте, он перешел в Министерство Внутренних Дел и по ходатайству бывшего сенатора, а за тем и члена Государственного Совета, барона Гана, производившего в 1837 г. сенаторскую ревизию в закавказском крае, он был назначен в 1840 году Товарищем начальника Каспийской области.

    Заведуя означенной должностью с 1840 года и исправляя неоднократно за отсутствием главного начальника, обязанности последнего барон Торнау, пробыл в Шемахе до 1844 г., а за сим климатические условия Кавказа и усиленная служебная деятельность вынудили его, в означенном году, просить об увольнении от занимаемой им должности.

   После сего, состоя сначала по Министерству Внутренних Дел чиновником особых поручений, барон Торнау перешел в ведомство Министерства Юстиции и был назначен графом Паниным чиновником за обер-прокурорским столом.

   Желание продолжать службу по ведомству Министерства Юстиции было вызвано всеми предшествовавшими его занятиями. Изучив основательно восточные языки барон Торнау, во время службы своей на Кавказе, постоянно сталкивался с своеобразными условиями жизни мусульманского населения и с полным отсутствием юридической литературы по мусульманскому праву. Восполнить этот пробел и изучить тайны Корана и основанной на оном мусульманской юриспруденции, на сколько знакомые с ней ученые восточного мира, пожелали разоблачить оные, было целью его жизни. Много преодолел он ученых трудов, много доказал он и выдержки характера, но старания его и не остались без успеха. В 1850 г. появилось его «изложение начал мусульманского законоведения», удостоенное Демидовской премии и переведенное на все европейские языки. В этом сочинении барон Торнау, как он выражается сам в предисловии, имел в виду изложить «полные и достоверные сведения о духовных и гражданских законах мусульман, кои управляют «всем общественным и частным бытом последователей «Ислама и коими, на основании свода российских законов, они «не только судятся между собою, но еще должны быть, в иных «случаях, судимы и управляемы правительственными местами «и лицами», — и эта цель им вполне достигнута. Одним этим сочинением барон Торнау однако не ограничился. В 1866 году появилось в печати его «Право наследства по закону» по мусульманскому законодательству, в 1880 году барон Торнау издал в Дрездене «Особенности мусульманского права», а изданию ныне печатаемого нами сочинения вполне оконченного им при жизни, помешала преждевременная смерть сего полезного деятеля, не успевшего выпустить в свет и второго издания «изложения начал мусульманского законоведения», обогащенного многими новыми исследованиями и дополнениями.

   Сведения, приобретенные бароном Торнау как при изучении им мусульманского права так и на службе по части русской юриспруденции, обратили на него внимание высшего правительства, а поэтому, занявши в промежутки времени три года сряду, по приглашению бывшего генерал-губернатора Остзейского края, князя Суворова, должность правителя его канцелярии, барон Торнау, после сего, был назначен обер-прокурором 2-го отд. 3-го департамента Правительствующего Сената, когда же, по издании новых судебных уставов, 20 Ноября 1864 г., приступлено было ко введению уставов этих в действие, он как по научной своей деятельности так и по обширной практической своей опытности, в звании сенатора, удостоился на столько Высочайшего доверия, что на него была возложена трудная задача введения уставов в действие в округе Харьковской Судебной Палаты, в которой он состоял старшим председателем с 1867 г. до 1869 г. В этом последнем году барон Торнау был призван к заседанию в гражданском кассационном департаменте Правительствующего Сената, а за сим, на него, Высочайшею властно, были возложены обязанности первоприсутствующего, как в означенном департаменте так и в общем собрании кассационных департаментов и наконец, в начале 1875 году он был призван к заседанию в Государственном Совете, в составе которого пробыл однако только до конца 1878 г. по случаю окончательно расстроенного здоровья и лишения зрения на левом глазу.

   Но не только занятая барона Торнау по службе и по части юриспруденции обращают на него внимание, «nil humani a me alienum esse puto» мог и он сказать про себя; все части человеческой деятельности занимали его, как о том свидетельствует его деятельность но распространению в России стенографии, которую он сам изучил за границею и преподавал в Санкт-Петербурге и в Харькове, и участие в Закавказском торговом товариществе, а равно долголетия его труды по образованно общества снабжения закавказского края водою вполне оцененный бывшими наместниками, из которых покойный князь Барятинский, до конца жизни своей, сохранил к нему самые дружеские отношения, так что в составленном им, духовном завещании назначил его одним из душеприкащиков.

   Прошел в течение почти пятидесятилетнего служения все степени служебной иерархии, и служебных отличий, до тайного советника и ордена Св. Александра Невского, барон Торнау, везде, где он служил, своей любезностью, веселым характером, добросовестным исполнением служебных обязанностей и теплой верою в провидение, сподобившей его превозмочь все житейские невзгоды, — имел утешение приобресть себе непритворных почитателей. Да и противники его, без которых не обходится ни один человек подвизающийся на поприще государственной службы, никогда не отказывали ему в уважении которое он заслужил как человек. семьянин, христианин, верный и бескорыстный слуга своему Государю и отечеству.

   Кончил жизнь барон Николай Егорович Торнау в Дрездене 17/29 Апреля 1882 года, семидесяти лет, оставив без всякого состояния, четырех детей и вдову, обеспеченную однако, на всю жизнь, по милости царствующего Государя Императора, глубоко сочувствующего каждому несчастию, каждой истинной заслуге.

   Мир праху твоему, полезный гражданин!

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

   Положительность, определительность в законах о собственности составляет важнейшую задачу гражданского законодательства, — и законоведцы, равно как и политики, выводят, преимущественно, из положения законодательства по сему предмету, — заключение о твердом или о шатком устройстве всего гражданского быта в каждом отдельном государстве.

   Римское право отличается точностью, определительностью его законов о праве собственности, в особенности относительно разграничения юридических понятий о собственности от сродственных понятий о владении, о пользовании, об ограничениях в сих правах.

   В виду сего, законоведцы принимают римское право мерилом к обсуждение положения законодательства о правах собственности в европейских государствах, в которых законодательство по гражданскому быту вообще, установилось на одинаковых началах СТБМИ, который породили римское законодательство.

   Приложение сего мерила к мусульманскому праву невозможно; мусульманский мир установился на вполне иных началах, чем гражданский мир европейских государств.

   Мусульманский мир основан весь на постановлениях религии.

   В то время, как в европейских государствах, гражданский быт порождает законы соответственно сему быту, в мусульманских странах самый гражданский быт установился по законам веры.

    В европейских государствах гражданские законы принаровлены к местным потребностям, к характеру, к жизни подданных каждого государства в отдельности и усовершенствуются по мере изменения в их гражданском быте, по мере появления новых гражданских отношений; в мусульманских же странах, гражданский быт регулируется законами раз навсегда установленными, не для подданных того или другого государства, а для мусульман в какой бы стране они не проживали. Повсюду действует одно право, — право Шериэта.

   Встречаемые в шериэтских книгах раздали по гражданскому праву истекают лишь из различая воззрений основателей религиозных сект на некоторые предметы сего права.

   Положение о несомненной зависимости гражданских постановлений по праву собственности от религиозных законов Ислама, — не должно, однако, повести к заключению о том, что всякое право на частную собственность, поглощается правом теократического общевладения имуществами.

   Право частной собственности, как на движимое, так и на недвижимое имущество, — установлено самими законами Ислама, и оно, в действительности, существует между мусульманами.

   Задачей научных исследований о мусульманских законах по праву собственности, должно быть, не столько сравнение оных с таковыми же законоположениями западных законодательств, сколько указание на особенности мусульманского права по сему предмету, — особенности, невозможные, в некоторых случаях, к подведению под понятия европейских законодательств.

   В настоящем приложена к труду нашему: «О мусульманском ораве», мы рассмотрим в подробности постановления о праве собственности мусульман на имущества всякого рода — причем оговариваемся, что представляем законоположения Ислама по сему вопросу в том виде, как они установлены Шериэтом, а не в том, как они действуют в некоторых странах и как они приводятся в них в исполнение, по произволу светской и духовной власти мусульмане.

Исследования наши коснутся следующих положений:

   О верховном обладании над всеми имуществами и о частном владении оными,

   О способах приобретения имуществ в собственность и в пользованье,

   О способах пожалования частным лицам земель в собственность или в пользование, — и о способах - укрепления за ними поземельных прав,

   Об ограничениях в праве, собственности и в праве пользованья.

Наконец мы укажем на значенье, придаваемое мусульманскими законоведцами, различным юридическим терминам и упоминаемым в сем труде, — общественным и частным учреждениям.