Настоящий труд есть одна из частей истории права образования в России. Предмет такой истории составляют следующие вопросы: какие органы государства в разные времена ведали народное образование, какие цели имело государство в своих мерах по народному образованию, наконец, какими способами государство думало распространить образование в народе. История каждой эпохи каждого государства дает различные ответы на каждый из этих трех вопросов, - ответы, весьма характерные для самого понятия о государстве в ту или иную эпоху. Мы думаем, что на избранном нами частном вопросе довольно ясно обрисовываются существенные черты русского государства в XVIII веке, т.е. как организации его, так и отправлений.
     Русская допетровская эпоха представляет в истории права образования господство элементарной системы образования. В этом ее достоинства и недостатки. Образование ведает низший орган государства - приходская община, которая отнюдь не есть учреждение только церковное. Образование, распространяемое в приходах, есть простая грамотность. Для целого государства такое образование было весьма недостаточно; однако признать его ничтожным нельзя. Грамотность не есть цель элементарного образования, а средство его; поэтому нельзя признать, что грамотность сама по себе не имеет никакой цены и достоинства, как думает Штейн. При изучении грамотности и вместе с ней начинается тот процесс умственного и нравственного возвышения, цель которого, поставленная в старых приходских школах, есть «людскость». Понятие «людскость» (Humanitat) заключает в себе цель всякого общего человеческого образования, в противоположность профессиональному ремесленному. Поэтому в приходских школах как учебники грамотности и книги для чтения, так и школьная дисциплина направляемы были к этой цели. Школа не считала воспитание чуждым для себя и не представляла его исключительно семье; таким образом, содержание элементарного образования составляют (по выражению одного школьного устава XVII века) «науки и добродетели». Эта черта элементарного образования свойственна не ему одному; она разделяется всеми формами общего образования (среднею и высшею); достоинство, собственно, до петровской системы элементарного образования заключается в его всеобщности: школа была столь же неизбежною принадлежностью прихода, как церковь; образование и религиозное просвещение призваны равносильными задачами государственной и церковной жизни, и это не только в южной России (Малороссии), но и в Московском государстве. Вместе с этим, образование было равным для лиц всех состояний, - черта важная для характеристики социального строя в до-петровской Руси. Общины не могли сделать образования обязательным; они давали родителям только средства и условия для образования детей. Общее образование никогда не может обратиться в государственную повинность, тогда как, напротив, профессиональное образование склонно к этому. Средства, доставляемые общинами для распространения образования, состоят в приискании и содержании учителей. Здесь темная сторона системы исключительно элементарного, приходского образования. Учителя приготовляются в тех же самых приходских школах. Сумма знаний, обращающихся в обществе, не возвышается в течение веков: равенство, столь важное в социальном отношении, становится оковами для духовной природы человека. Слабым средством против этого было «странствование учителей» по разным школам; немного новых сведений могли найти «странствующие» («мандрованные»), когда повсюду в восточной и западной России образование стояло на одинаковом уровне. Это средство годилось только для предотвращения застоя образования в одной общине.
     Для уничтожения такого капитального зла требовалось, чтобы за дело народного образования взялся какой-либо другой орган государства, высший приходских общин. Для возвышения образования требуется нарушить его равенство. Таким высшим органом являются корпорации (братства); органы растут в государстве по мере возникновения потребностей; корпорации обязаны своим существованием осознанной потребности возвысить уровень народного образования. Возникая среди самих приходов («приходские братства»), они не обнимают потом несколько приходов, далее становятся общегородскими, наконец, земскими. Они заменяют, таким образом, собою земства, еще не призванные к жизни. По роковому началу противоположности между распространенностью образования и его уровнем, братства открывают борьбу с приходскими общинами за право образования, желая сосредоточить его в своих школах. Впрочем, образование, распространяемое корпорациями, отнюдь не есть какое либо новое, противоположное элементарному; оно есть то же общее образование, только во второй, более высокой форме его, - образование среднее. Оно естественно и с незаметною постепенностью, возникает из элементарного. Существенным отличием его от этого последнего служат его общечеловеческие основы, которые во внешней форме обнаруживаются введением иностранных, преимущественно классических, языков в обучение. И это совершенно необходимо; потому что только через язык усваиваются понятия и знания другой высшей цивилизации. Только через это общение с другими народами может возвыситься, прийти в движение застоявшийся уровень национального образования. Но цель образования при этом нимало не изменяется; это - та же «людскость», для всех одинаково значительная и необходимая; от этого братское образование есть всесословное и свободное. Средства, употребляемые братствами для распространения его, состоят в одном учреждении школ; система этих школ представляет лестницу, постепенно возвышающегося образования от элементарной его формы до границ высшего; к последнему приближаются училища: киевское, львовское и виленское. Возвышая образование, при пособии старейших наций, братства должны были или заимствовать учителей у этих последних, или посылать к ним своих для образования; первый способ практиковался лишь относительно Греции, второй - относительно Германии и Италии. Неумеренность в употреблении последнего способа, привела в XVII веке к искажению национального образования, что в киевской школе совершенно деятельностью Петра Могилы, когда русские училища копируют уставы и принимают характер иезуитских коллегиумов. Во всяком случае, поворотный пункт в истории русского образования (к общечеловеческой его форме) должно отнести не к реформе Петра В., а к концу XVI века, к деятельности братств; отсюда почерпала реформаторская деятельность Петра В. Все средства и условия успеха.
     Деятельность корпораций относится, преимущественно, к Литовско-русскому государству (которое, однако, есть русское и не может быть устраняемо из истории права образования в России); но и в Московском государстве есть довольно ясные следы корпораций с целями народного образования (в Андреевском братстве Ртищева, в деятельности Иоанна Богословского природа в Москве); однако здесь правительство тотчас овладевает задачами корпораций и берет (в конце XVII в.) дело образования в свои руки. Здесь, под правительством разумеется двойственная власть церковно-государственная; эта власть совершенно ясно осознала, что народное образование есть одна из существенных задач ее деятельности и выразила это в привилегии Московской академии. Как же понимала она эту задачу? Образование, как цель правительственных забот, есть «мудрость», т.е. высшее общее образование, которое, по схеме Крыжанича и привилегии Московской академии состоит в полном развитии человеческих сил и способностей, в том, что составляет «едино на потребу», к которому все приложится. Зная, что источник благосостояния церковного и государственного есть мудрость, «ни о чесом же, говорит правительство, тако тщание сотворяем, якоже о изобретении премудрости, с нею же вся благая от Бога людям дарствуются». Ни к какой другой сторонней цели государство не направляет этой мудрости; она сама себе составляет цель высочайшую, чистейшую задачу государства. Средствами для достижения этой мудрости правительство признает следующую систему наук: «благоволим храмы чином академии устроити и в оных хощем семена мудрости, т.е. науки гражданские и духовные, наченше от грамматики, пиитики, риторики, диалектики и философии разумительной, естественной и нравной, даже до богословия, учащей вещей божественных и совести очищения постановити». Крыжанич уясняет эту систему; по его схеме знание (scientia) разделяется на духовное и мирское; первое есть богословие; второе состоит из трех составных частей: наук прикладных («механики»), математики и философии. Последняя (согласно с привилегиею московской академии) определяется как логика, физика и этика. Первая заключает в себе всю филологическую часть человеческого видения (грамматику, риторику с пиитикою и диалектику). Вторая («философия естественная») заключает все науки естественные. Третья («философия нравная») заключает в себе юридические, экономические и социальные науки, венец которых составляет политика - «царственная мудрость». Таким образом, в понятие о единой философии заключается зародыш факультетского разделения образования, которое, однако, не лишается через то значение общего образования; оно существенно едино, как тройственное проявление единой мудрости.
     И так и на этой высшей ступени цель образования остается тою же; мудрость есть высшая форма людскости. Образование также открыто для всех сословий и свободно.
     Из этого видно, что хотя допетровская система образования в главном была только элементарною, но в руках корпораций возвышалась уже до среднего, а в руках правительства до высшего образования. На всех ступенях оно оставалось общим.
     Не таков был ход развития образования и органов, ведающих его, в Западной Европе. В руках родов (дворянских домов) и сословий (рыцарского и бюргерского) оно получило сословно-профессиональный характер: его цель не в нем самом, а в потребностях сословия; оно делается обязательным для членов сословия и недоступным для лиц других сословий. С XVI века государство начинает бороться с этим опасным для него и для общества направлением образования. Оно основывает свои школы всесословные и со свободным доступом в них; государство регулирует богатый материал, приготовленный ему сословиями. Благодаря деятельности богатых сословий, образование на вершинах общества достигает блестящего расцвета, пред которым бледнеют слабые начатки русского образования.
     Петру 1-му предстояло идти далее по пути, начатому до него в России, или, для практических нужд государства, усвоить профессионально сословный тип образования (уже признанный вредным в Западной Европе, но еще не существовавший у нас). Он пошел по второму пути. Система образования, господствующая от Петра до Екатерины, профессиональная. Органы, ведающие его, по обязанности, суть сословия, которые и организуются под влиянием законов об образовании; образование теряет свое единство, так как и целью государственной деятельности признается не образование человеческое, а государственная служба; оно делается для населения государственною повинностью. Школа уже не есть единственный способ распространения образования: оно распространяется посредством служебной практики. Общее образование, даже элементарное, исчезает. Однако попытки распространять элементарное образование были, как для господствующего населения, так и для инородцев; последние были даже счастливее господствующей нации. Так как общее, хотя бы и элементарное, образование не мирится с профессиональной системой, то мы, в виде отступления от главной системы, в двух первых главах нашего исследования излагаем судьбу правительственных мер по развитию элементарного образования; затем остальные главы посвящены господствующей системе. Начала общего образования, проявляющиеся в учреждении академического (петербургского) и московского университетов, войдут во 2-ю часть нашего труда, посвященную системе общего образования (среднего) в эпоху Екатерины В.
     Мы далеки от мысли представить полную картину профессиональной системы; нашей задачей было уяснить основные ее начала, отражающиеся столь многими последствиями на образовании ныне живущих поколений русского общества.