ВВЕДЕНИЕ

     1. Под уголовной ответственностью мы понимаем вменяемость и виновность того, кто был физическим исполнителем преступления. Признавая подсудимого уголовно ответственным, судья отыскивает у него известное внутреннее отношение к событию преступления (вменяемость, виновность), принимает в соображение побуждения субъекта, вообще считается с духовной личностью преступника. Он действует здесь, конечно, по указаниям закона, и мы можем назвать определения закона об уголовной ответственности порядком отношения законодателя к духовной личности преступника.
     Предлагаемый труд не содержит в себе полного освещения этого порядка. При составлении его автор думал только об общей структуре уголовной ответственности и, минуя подробности, искал ответа единственно на следующие три вопроса: 1) Как широко изучает законодатель духовную личность преступника? 2) каким психологическим основанием руководствуется он здесь? и 3) Насколько верно это основание?
     2. Постановка такого общего вопроса об уголовной ответственности почерпнута автором из интересов науки уголовного права наших дней. Современная наука уголовного права представляет горячий спор меж криминалистами-классиками, опирающимися на данные положительного права, и криминалистами-новаторами, ищущими более или менее радикальной ловки установленного и «устарелого» порядка уголовной юстиции. Со стороны последних классической доктрине брошен тяжелый упрек в том, что она уже перестала служить делу жизни, довольствуется отжившим представлением о свободе воли и считается не с живой личностью преступника, а с отвлеченным понятием преступления. Новаторы в особенности настаивают на последнем и указывают действующему порядку на необходимость строго детерминистического обоснования вменения, при котором уголовное правосудие обратится к живой личности преступника и будет представлять борьбу с теми причинами, которые натолкнули субъекта на путь преступления.
     К чему бы ни сводился этот спор, несомненно одно: он касается не отдельных вопросов уголовной ответственности, а общей структуры ее, требуя выяснения того, каково должно быть общее отношение законодателя к личности преступника.
     3. Избрав предметом своего исследования этот спорный в наше время вопрос, автор должен был прежде всего изложить разработку его в науке уголовного права.
     Здесь мы обратили внимание на то, что разногласие, волнующее криминалистов наших дней, до известной степени было знакомо уже спору Фейербаха и Грольмана. Первый из них может быть назван представителем классической доктрины уголовного права, второй должен быть сравниваем, скорее, с современными сторонниками «новых направлений». Хотя этот давний спор и не имеет непосредственного отношения к настоящему, однако мы считали необходимым изложить его, ибо многие решавшиеся тогда вопросы поднимаются и в наше время.
     С той поры основные положения Фейербаха, на которых он строил свою теорию, господствуют в науке уголовного права. Так продолжалось почти до последнего времени, когда грольмановское учение получает новое обоснование в трудах антрополого-криминалистической школы. Едва ли будет преувеличением сказать, что догмы этой школы в значительной степени поколеблены в последние дни и что число последователей ее невелико. При всем том мы считали необходимым остановиться и на этом учении, так как оно имело несомненное влияние на современное состояние науки уголовного права.
     Поколебленная в своих выводах антрополого-криминалистическая школа оказалась более сильной в своей критике действующего порядка уголовной юстиции и в стремлении дать детерминистическое обоснование уголовному вменению, при обращении наказания на борьбу с причинами преступления. Эта сторона учения антропологов-криминалистов заинтересовала науку уголовного права, вызвала к жизни новые теории и оживила старый спор Фейербаха и Грольмана, разъединив современных криминалистов на криминалистов-классиков и криминалистов-новаторов. Первые именуются иногда сторонниками «теории преступного действия», вторые - поборниками учения о «личном состоянии преступности». Изложением этого последнего разногласия мы и заканчиваем обзор относящихся к нашему предмету теорий.
     4. Пытаясь затем разрешить помянутый спор, мы должны были поставить три вышеуказанных вопроса (см. п. 1), в которых обращаемся к изучению положительного права и к помощи психологии.
     Само собой разумеется, что уяснение отношения законодателя к личности преступника есть первая задача как того, кто ищет поддержать основы действующего порядка, так и того. Кто занят их преобразованием; и нам нечего объяснять, почему мы прежде всего интересовались самым тщательным изучением положительного права.
     Другое дело - обращение к психологии, что является уже выходом из пределов строго юридического исследования. Нам думается, однако, что такой выход неизбежен и наука уголовного права всегда допускала или предполагала его. Уже с первых проблесков научного изучения уголовного права криминалист занят оценкой психологического принципа уголовной ответственности, стараясь решить вопрос о свободе воли. Современный спор в науке уголовного права начинается именно с этого пункта, и поборники реформ прямо указывают на то, что они ищут радикальной ломки действующего порядка во имя детерминистического обоснован я уголовной ответственности. При таком положении вещей мы нисколько не уклоняемся от принятого в науке пути, желая со своей стороны найти оценку психологического воззрения законодателя. Естественно при этом, что такая оценка не может быть сделана без помощи психологии, к которой поэтому мы и обратились.
     5. При изложении вышеуказанного содержания нашего труда (см. п. 3, 4), пришлось избрать следующий порядок:
     а) Вначале мы излагаем и оцениваем учение Фейербаха и Грольмана и их спор (Отдел I). Так как в этом споре обе стороны - в особенности Фейербах - старались иметь в виду данные положительного права, то нам казалось уместным обратиться вслед затем к изучению положительного права, дабы решить по его указаниям первые два из поставленных нами выше (см. п. 1) вопросов (Отдел II).
     б) Переходя затем к третьему вопросу - к оценке психологического воззрения законодателя, мы прежде всего старались изложить и взвесить основные положения: антрополого-криминалистической школы (Отдел III), затем - теории «личного состояния преступности» и доктрины классической школы, в лице некоторых из ее представителей (Отдел IV). В противоположность построениям Фейербаха и Грольмана. Названные учения имеют в виду не столько данные положительного права, сколько их основание - психологическое воззрение законодателя, которое они и оценивают.
     в) рассмотрение предлагаемых ими решений привело нас к тому выводу, что в основании каждой из указанных доктрин лежит определенная психологическая теория; поэтому мы почли необходимым сначала изложить эти теории, а затем остановиться на той, которая кажется нам более верной (Отдел V).
     г) По достижении этой цели мы получили возможность сомкнуть начало и конец нашего труда, представив краткий ответ на все поставленные нами вопросы (Заключение).