Первое издание этой книги появилось год тому назад и было вообще очень радушно и дружелюбно принято и в кругах научных, и в сферах публицистических - конечно, за исключением нескольких, оставшихся верными себе, «голосов из оврага», которые в счет не идут. С тем большим вниманием принял я замечания и пожелания критики относительно выбора и расположения материала в этом первом курсе украинской истории и, насколько позволило мне время (книга начала расходиться быстро, так что уже по истечении полугодия нужно было приступить к пересмотру ее для нового издания), я - старался удовлетворить этим пожеланиям — поскольку, конечно, мог с ними согласиться.

   Одно из таких пожеланий, с которым я мог согласиться только отчасти, касалось соотношения частей, посвященных старой и новой истории Украины. Находили, что история последних столетий изложена слишком кратко, изложение же древней истории желали видеть возможно сокращенным, так как она, дескать, не может интересовать читателя из публики. Я мог пойти навстречу этим замечаниям лишь настолько, что расширил изложение истории XVIII и XIX веков; история последних трех столетий, которой уже в первом издании была посвящена почти половина книги, в этом издании занимает ее большую половину. Конечно, лиц, специально интересующихся теми или другими фазами украинской жизни в последние столетия, эти главы и в новом виде не удовлетворят, но таких требований нельзя и предъявлять к краткому очерку (в своей «Истории Украины» — если мне суждено довесть ее до конца — я предназначаю для этих столетий три-четыре большие тома). Изложение предшествующих столетий я оставил без сокращений (точнее — ограничился некоторыми второстепенными сокращениями). Свести изложение древней истории до роли вступления к изложению событий последних столетий я никак не мог. Это, прежде всего, расходится с целью настоящего «Очерка»: в краткой форме он имеет дать образ исторической эволюции украинского народа на всем протяжении его исторического существования, представить взаимную связь различных эпох и столетий в его исторических судьбах, установить непрерывность его жизни, из которой в исторических курсах обыкновенно предлагаются лишь отрывки, вырванные более или менее механически.

   Этой целью я не мог пожертвовать для практических соображений, да и относительно этих последних я не был уверен, чтобы они так сильно расходились с планом книги. Серьезный читатель, знакомясь с занимающим его вопросом, не может не интересоваться его историей, и с этой точки зрения для многих читателей, интересующихся историей Украины последних столетий, вероятно, история предшествующих столетий не покажется излишним багажом, тем более, что она довольно сильно расходится с той схемой истории, какая предлагается в ходячих изложениях «русской истории».

   За включение истории Киевского государства в истории Украины я ожидал замечаний иного рода — со стороны защитников принятой схемы «русской истории», и действительно не избег их. Один из критиков подверг решительному сомнению возможность включения в историю украинского народа историю древней Руси и продолжения истории Киевской Руси не в Московской земле, а в Литовско-польском государстве, и видел крупный пробел моей книги в том, что эти положения не были в ней обстоятельно доказаны. Однако и в новом издании я не счел возможным специально доказывать эти положения, считая, что все мое изложение украинской истории служить этой цели — выяснению связи киевского периода с периодом литовско-польским (конечно, не преемства Киевского государства с Литовско-польским, так как я принципиально отвергаю схему преемства государственных форм, на которой опирается общепринятый план «русской истории», и считаю истории народа тем искомым, эволюцию которого среди изменений политических, экономических и культурных форм и должен проследить исследователь).

   Конечно, в IX-Х вв. не существовало украинской народности в ее вполне сформированном виде — как не существовало и в XII — XIV в. великорусской или украинской народности в том виде, как мы ее теперь себе представляем. Но я, как и каждый другой историк, ставящий своей задачей проследить эволюцию народа, должен исходить из первых зачатков его развития, и с этой точки зрения культурная, экономическая и политическая жизнь южной группы восточно-славянских племен, из которых сложилась украинская народность, необходимо должна войти в историю украинского народа — во всяком случае с гораздо большим правом, чем с каким «киевский период» включается в общепринятую историю великорусской государственности, называемой «русской историей». Свои мысли об этой последней и относительно того, в какой схеме должна бы быть представлена история восточно-славянских народностей я изложил в небольшой статье, изданной в петербургском академическом сборнике; отсылая интересующихся к ней, я замечу только, что, не надеясь, конечно, своими замечаньями разрушить привычные взгляды на «русскую историю» и ее построение, не считаю во всяком случае возможным приспособляться к воззрениям, которые кажутся мне лишь пережитками давно отживших приемов исторической работы, удерживаемых доныне лишь по долгой привычке к ним.

   Точно также не счел я нужным подробнее развивать свои взгляды на общественность и культуру «киевского периода», как создание, главным образом, украинских племен. До тех пор, пока не будет доказано, что в Киев и его окрестностях в IX—XII вв. жили великорусские племена, перенесшая затем формы политической, общественной и культурной жизни на берега Клязьмы и Москвы, нам придется из простой логической последовательности считать эти формы принадлежностью украинской народности, поскольку эти украинские племена IX — XII вв. были ее непосредственными предками. Слово «рецепция» относительно усвоения великорусской народностью киевской культуры или права может неприятно звучать — я постарался несколько смягчить его в новом издании (стр. 107), но по существу не чувствую себя вправе изменить что-нибудь в сказанном об усвоении великорусским племенем продуктов киевской жизни. Принимая с полным вниманием и уважением возможные возражения, я желал бы, чтобы и altera pars подвергла мои соображения — хотя бы на первый взгляд они казались и еретическими — внимательному и холодному размышлению, приняв в соображение более полное и детальное изложение спорных моментов в моей большой истории Украины. Конечно, столковаться можно не на почве фиктивного «единства русского народа», а на признании существования исторически сложившихся русских, или как я, во избежание сбивчивости в названиях, их называю — восточно-славянских народностей,

   Из замечаний иного рода высказано было пожелание, чтобы и к главам, посвященным древнему и среднему периоду украинской истории, были присоединены указатели литературы, кроме простых ссылок на мою «Историю Украины-Руси». Это пожелание я затруднился исполнить, Указание литературы при дальнейших главах я также допустил почти как «необходимое зло», за отсутствием большого курса, к которому я мог бы отослать читателя за литературными и иными указаниями. В нескольких строках в конце главы невозможно надлежащим образом ввести читателя в литературу целого значительного периода, или большой группы вопросов, которой посвящена та или другая глава, — на это нужно по нескольку страниц. Такие большие обзоры литературы и указатели ее дает моя История Украины-Руси, и для отделов, вошедших в опубликованные тома ее, я просто делал ссылку на соответствующие тома и главы, где читатель, заинтересованный кратким изложением «Очерка», представляющего своего рода конспект этой «Истории», найдет и более подробное изложение, и ссылки на источники и литературу, и аргументы, на которых опираются мои взгляды в разных спорных вопросах, распространяться о которых не позволяют мне рамки настоящего изложения. Так как с конца 1904 года моя «История Украины-Руси» получила свободный доступ в Россию, то такое восполнение изложения «Очерка» «Историей» не представляет существенных затруднений для тех из читателей «Очерка», которые захотят перейти к более детальному изучению того или другого эпизода.

   Распространив обзор украинского движения в XIX в., я выделил в особую главу национальное движение в пределах Австрии и вместо маленьких обрывков, появившихся в первом издании, дал в отдельной глав более полный очерк современного состояния украинства в России. Таким образом, вместо 24 глав первого издания получилось 26. Кроме этнографической карты, приложены две исторических. Таковы главнейшие отличия этого издания с внешней стороны.

Львов, в сентябрь 1905 г.

 

   Печатание книги затянулось вследствие всем известных условий жизни последних месяцев, и при корректуре последних глав я уже имел в виду изменения в положении дел, принесенные бурным полугодием, отделяющим время пересмотра книги от времени ее выхода (сентябрь — март). Впрочем, увы! — существенных фактических изменений в положении дел за это время не произошло. «Так мало прожито — так много пережито», но в конце концов, собственно говоря, почти все остается по-старому.